[kitty.]

Знаешь, ты любишь ее потому, что в ней есть все то, чего ты никогда не видел. Ты смотришь на нее и понимаешь, таких как она нет. И в ней все так перемешалось. Ее бесконечные ночи, распахнутые окна, разбросанные по полу вещи, ее сны, бессмысленные фразы. Ее ни на что не похожее сумасшествие. Её друзья, запах, каблуки\кеды, сигареты по пачке за два часа… И эта старая французская музыка, которая окружает ее жизнь, как паранойя. А спит она, как ребенок, зарываясь в ворох одеял и подушек. И дышит. Так глубоко дышит, что кажется воздуха для вас двоих не хватит. И ты смотришь на нее в этом тусклом сером свете и дышишь редко-редко, до головокружения. По ночам она тебе шепчет "спасайся". А тебе и деться то некуда. И ты сжимаешь ее, прижимаешь к себе. И вот только сейчас она вся твоя. Только твоя. А она просит спасаться. Дурочка. Она просто до сих пор не понимает, что она для тебя последний, единственный шанс вырваться из твоего почти обреченного мира...

@темы: (c)

Comments

[Том Реддл]

kitty. люблю такие посты. Сам такие пишу. Нас мало.

[kitty.]

У меня никогда бы не получилось так красиво написать...
А это всё очень близко.и очень красиво.

[Том Реддл]

kitty. как же не получилось бы? Вы же только что написали..)

[kitty.]

Это не я написала.
Это красивая цитата, в теме указано.
Я собираю их в дневник
Извините, что разочаровала.

[Том Реддл]

kitty. нет, не разочаровала) удивила)

[kitty.]

Чем?

[Том Реддл]

kitty. тем, что это цитаты. А откуда, если не секрет?

[kitty.]

В основном отсюда:
www.diary.ru/~quotes-free/
www.diary.ru/~niceworld/

[Том Реддл]

kitty. а почему сама не пишешь?

[kitty.]

Я создала этот дневник специально для цитат.
Сама так не напишу, а фразы очень красивые

[Том Реддл]

kitty. а вот пара мои постов. Пишу в таком стиле

Стеклянные пузыри лопаются на дне моего второго Я . Осколками, похожими на звездочки из зефира, до гноя режутся вены сознания. Я ничего не могу с этим поделят. В этом весь я (с).
Белоснежный плед испачкан моими фразами о счастье. Окно треснуло фразами о любви.
Мое солнце теперь истекает кровью (с). Откуда эта строчка? Из моего сознания, распоротого зефирными звездами. Они пахнут колой и льдом. Хороший наборчик, да?
А мне это все надоело. Свист в ушах от медового привкуса обещаний и пыль в горле от разочарования. Возможно, в этом мире все залито другой гуашью, не этой, в которой я увяз по самую душу, но я залип именно в ней и нет мне покоя на этой планете до тех пор, пока ацетоном в душу не прольются самые важные и крепкие как шелковая нитка слова. В чем их смысл? Где они пересекаются перпендикулярно с массой моих мыслей я не знаю. Наверное именно от этого зависит скорость приходящей плоскости. Но опять таки - в этом весь я (с).
Когда взойдет мое кровавое солнце с выбитыми зубами, я закрою глаза и усну. Чтобы не видеть радиоактивных слез, капающих с его треснутого напополам лица. Они прожигают мне душу с каждой каплей. И если сейчас мой микрокосмос занимает миллионы километров, то вполне возможно, что макро уместиться на ладони. В этом весь я (с)
. ..и утренний бред как всегда не в тему (с).

Утонуть в чашке кофе. Раствориться гранулами в нем. Распасться на молекулы и исчезнуть из вселенной бытия. Мечта многих таких же как я, подростков. Наша психология завязана морским узлом. Она не дает дышать. Как петля на кровоточащем сердце. Как плохо зашитая рваная рана в душе.
Иногда мне кажется, что я в матрице. Уносясь терабайтами информации и теряясь в пиксельном измерении настоящих чувств. Это неописуемо до тех пор, пока не становиться невыносимым. Но все когда то заканчивается. Воздушные замки пролетают мимо под порывами пахнущего дождем ветра. Замки из песка рассыпаются, ломают призму иллюзии и пальцы, пытающиеся удержать песок в кулаке.
Время не остановить. Даже если вы сломаете стрелки на часах, замажете цифры на циферблате. Оно уйдет. Унеся с собой последние остатки здравого смысла во всей этой игре под названием жизнь.
Я не понимаю ничего, понимая абсолютно все. Аксиома? Теорема? Математика чувств.
Всегда не любил математику. Я не умею считать. Поэтому каждый раз, умножая или складывая я получаю ноль. Просто ноль. Ужасно.
Самокопание доставляет мне садомазахисткую боль.
Но запив ее кофе с корицей и сливками она превращается просто в часть меня, уносящегося терабайтами информации.
Поймайте меня на краю мира.
Я буду очень благодарен.
Доброе утро, Питер.


Что для вас значит вернуться в прошлое? Погулять по обломкам и осколкам памяти? Взглянуть на гербарий из иллюзий и заметить краем глаза мечту, пришпиленную булавкой безнадежности словно бабочка?
Хотели бы вы присесть на краеугольный камень ваших мыслей, засохших и пожелтевших, словно древний фолиант и, раскрыв его, погрузиться в океан пронесшихся вихрем лет и зим?
Когда я понимаю, что бесконечность затрагивает грани моего понимания мира, я падаю в ее ладони. И всегда в последний миг мне кажется, что она уберет руки, и я разобьюсь о собственные принципы и устои. Вечерний горд дарит мне ощущение сглаженности и тайны. Ветер несет на своих перьях запахи давно забытые моим мозгом, но остро запомнящиеся подсознанию.
Размазанные поцелуи на плечах жгут, словно клеймена. Обрывки чьих-то имен, суффиксы и придаточные моей жизни, раскиданы параллелями по всей земле. Потому что так захотела сеть. Интер.сеть. Признайтесь, вы ведь тоже мои осколочные.
Делая очередную затяжку, чувствую как дым обволакивает легкие и проникает в самое мое существо. Все ближе и ближе к сердцу. Ближе к тому месту, откуда невозможно вернуться назад. К истоку.
Я иду, и собираю в карман рваных джинс облака. Они мешают мне смотреть на солнце. Без солнцезащитных очков. До тех пор пока глаза изумрудным взрывом не испачкают небеса. Но на этот случай у меня есть платок.
Все в жизни имеет вес и чем больше у нас принципов, тем тверже мы привязаны к планете. Тем тяжелее расправить крылья. Вот вам ножницы. Отрежьте мне их. Слишком много груза. Мне не взлететь. вы боитесь крови? У меня же есть платок, вы забыли?
Я засушу их и оставлю как гербарий в этом старом фолианте. До тех пор пока они не рассыпятся в моих руках, при новом моем путешествии в прошлое.

Листая мегабайты страниц интерактивного пространства, скольжу взглядом по строчкам... Р а з н о ц в е т н ы е буквы, черные, курсивом...Читаю обо всем, о жизни и смерти, любви, счастье, боли, тупости. Каждая буква сочится своим ароматом, смыслом, пропитывающим пространство между строк. Как арома страницы в глянцевых журналах. Стоит потереть их и уже в следующую секунду можешь вдыхать их аромат. Иногда, цепляясь глазами за острые грани смысловой бездны, мне кажется, что моя информация, содержащаяся в на кончиках пальцев и хаотично выплескиваемая в интер.сеть совсем бесполезна. Что у всех все ярче, богаче, сочнее. Что их буквы буквально бурлят запахами и образами, а мои - лишь бледная тень с тихим шепотом. Гербарий иллюзий и снов. Эти предположения зашивают мне руки, не давая писать. Связно. О чем то, кроме красивых и дешевых в своем крошечном размахе обреченного смысла постах. Но, наверное, это все же не так. Просто по другую сторону монитора, стоит светоотражатель и краски ниспадают на нас с удвоенной силой своей цепкости. Иногда я царапаю глаза. В кровь. И чтобы заплакать ею уже не нужно чуда и быть ликом святого в Соборе. Нужно просто уметь читать. Между строк. Надышавшись угарного запаха жимолости и роз, перепачкав свои руки в пыли и глине чьих то рассуждений, я всегда закуриваю. Одну. Две. Иногда больше. Дым помогает мне сгладить занозы, вонзающиеся в мои глаза и пальцы. Но вытаскивая последнюю из исколотых подушечек, чуть прикрывая глаза и от боли, я все равно начинаю писать. Это мое проклятие. Любимое.

[kitty.]

Очень красиво.
Зацепило...

[Том Реддл]

kitty. правда? Может, что то еще кинуть?

[kitty.]

Да
Кинь, что самому больше всего нравится

[Том Реддл]

Я боюсь. Зависеть. Боюсь боли. Слез. Тишины, когда каждую секунду ждешь
звонка. Боюсь всех красивых или просто вовремя оказавшихся рядом
девушек. СПИДа, одиночества, прощаний без слов. Когда кажется, что еще
не стоит точка. Но точку ставит время. Как жирную печать на всю эту
историю. Боюсь обмана. Я сам - НИЧЕЙ. Мистер FOREVER not YOURS. Потому
что боюсь. Кто не боится, тем приходится платить за смелость.
Страданиями, нервами, болезнями. Иногда - смертью.
В нашу эпоху
пластиковых чувств искренняя любовь - товар для бедных. Остальные могут
купить. Глянец. Алкоголь. Секс. Все покупается и продается. И нежное
"люблю" можно купить. Нужно только знать цену. И платить. И тогда в
алкогольном или наркотическом угаре может показаться, что у тебя все
есть. Все, о чем другие мечтают. Но дальше - похмельный синдром,
вводящий свою дозу жгущей правды. ТЫ НИКТО. Стоит тебе исчезнуть, и
некому будет вспомнить. Мы все теряемся. В клубах сигаретного дыма. В
мегаполисах. В сети. В жизни. В видимости жизни. В угарном
веселье. В блеске стратосфер. В созданных нами же эмоциях на час. Все
должно быть ярким. Glow. Чтобы в глаза не бросались серые оттенки
жизни. Пластиковые чувства. Пафос в глазах. Холод в душе.
Солнцезащитные очки в любое время суток. Для тех, кто боится света дня.
Для тех, кто боится правды и серых оттенков с кроваво-красной примесью.
Любви до боли. Любовь для нас - это стильные фото в журнале Vogue с
рекламой дорогого алкоголя и дорогой одежды. Мы умрем молодыми. Потому
что в нашем глянцевом мире никогда не наступит старость.

Ты даже не представляешь, насколько сильно я тебя люблю. Сейчас ты спишь и твое мерное дыхание заставляет мою душу поклоняться тебе. Я хочу целовать твои ноги, твои руки, твои губы... Ты говоришь, что это неправильно. Что Жертва так поступать не должна. А мне п.л.е.в.а.т.ь. Я хочу тонуть в васильковых глазах. Ты даже не представляешься насколько это все стало серьезным для меня. Я словно курю свою душу взглядами, бросаемыми на тебя. И это ритуальное самосожжение доставляет мне абсолютный экстаз.
Я раньше и не подумал бы, что уеду с кем то так далеко от своей прошлой жизни. Я обожал и ценил ее никотиновую сладость. Но теперь..теперь я обожаю тебя. Все люди, которые знали меня до тебя лишь разводят руками - для меня перестал существовать земной шар. Он сжался до размеров молекулы и взорвался неоновыми брызгами нашего второго Нового Года. Хорошо это или плохо? Честно, мне плевать. Я счастлив. Мне нахуй не нужны теперь клубы, сотни евро на карманку, дорогие тачки. Я продолжаю носить одежду от хороших лэйблов, продолжаю душиться дорогими духами - но теперь это только для тебя.
Ты нежно улыбаешься. Можно я сгорю дотла ради этой улыбки?
Господи, как же далеко это все зашло в моем сердце.
Господи, дай этому зайти еще дальше.

Через десять минут я снова погружусь в твои нежные теплые объятия.
Через десять минут я снова забуду обо всем что меня окружает. Ровно
через десять минут я покину землю.
Ты это все, что есть у меня в
моем воспаленном мире, где картинки сменяют друг друга с частотой
равной миллионам гигогерц. Ты это то, что прошивает мои губы горячим
шепотом, когда тишина становится невыносимой для нас двоих.
Мое сознание, нарисовавшее тебя, кажется, терабайты лет назад, полностью, в деталях, оказалось не на шутку верным.
Ты не картинка больше. Ты не молчишь.
Ты шепчешь мне в ответ, грациозным жестом поправляя очки и улыбаясь.
Я начинаю обожать эту планету, подарившую миру бабочек и тебя.
Когда
нибудь я обязательно разобьюсь о твои руки и волосы, ну а пока позволь
мне просто слушать этот шепот проносящийся с ультразвуковой скоростью в
мой мозг и оставляющий там прекрасные образы голубых роз и бабочек,
рассыпающихся осколками от твоих прикосновений.

Через десять минут.


Все чаще я понимаю, что мир создан не для моих губ. И то, как он касается моих плеч своими бронзовыми руками мне определенно не по вкусу. Слова все так же складываются в предложения и скользят шелком между пальцев, но теперь, зная на каплю больше, чем секунду назад, я уже не хочу ловить этот шелк. Пусть он ниспадает холодными слезами к моим ногам и ложится там, словно переливающиеся сугробы. Тем не менее, я прекрасно понимаю, что когда то этих шелковых сугробов может стать настолько много, что они вонзятся иглами стужи в мои одинокие, ищущие хотя бы минутного пристанища глаза. Почему везде, в каждой молекуле бытия есть истерика войны? Есть то, что цепляется за лацкан пиджака и рвет привычную ткань мироздания и мировоззрения? И почему то это "что-то" всегда такое маленькое, что нам, хищникам, кажется, что никакой угрозы это нечто принести не может. Что именно мы хозяева ситуации, а не микробы под чьим-то любопытствующим микроскопом. Глупцы и ублюдки, во всем есть подвох. А сказать мне в принципе хотелось лишь пару строк, но как всегда глянец моей души скукожился от жара мыслей, и пальцы запорхали тропическими бабочками на клавиатурой, чтобы каждым легким движением узорчатых и до боли ярких крыльев, сыплющих с себя пыльцу бесконечности, забивать вам в сердце гвозди. Каждый стук по клавише равнозначен удару. Тук-тук-тук... И как глубоко эти гвозди пробьют ваше сердце будет показателем того, насколько оно очерствело, что, впрочем, ваши проблемы. Когда то давно такие же гвозди живого места не оставили в моем сердце. Оно было упаковано в железный панцирь остриями внутрь. Жала кололи и резали, заставляя мое сердце реветь и захлебываться сгустками алой, пахнущей мокрым железом крови. Концы гвоздей, забитых мне много лет назад в центр моего эго, были отравлены идеями, мыслями, образами. Спустя время, кровь, половину из которой я сплевывал после очередных ночей Сумеречного Блюза, доставила яд в мозг, и он осел там, как оседают пары ртути. Осел, чтобы ждать. Пока я повзрослею. Пока он сможет в полной мере владеть моей вселенной, наполненной ароматами конфет и лесов со страниц книг by Братья Гримм. Ему это удалось. Им всегда это удается, поверьте. И теперь, когда идеи о чести, благородстве, уме и еще многом другом, в духе круглого стола (у которого, если быть честным, тоже есть свои острые углы) отравили весь мой мозг, мои бабочки со скрежетом и влажным чавканьем живой плоти вынули из моего сердца все гвозди. Не поверите, все до единого! Мне больше не больно, я знаю зачем живу, все у меня же на глазах сложилось в головокружительной красоты пасьянс, который обязательно разложится. И теперь, мерным стуком клавиш мои бабочки начинают забивать мои гвозди вам. На концах их снова идейный яд о доблести и чести и, как я уже сказал, отравитесь вы или нет зависит только от вашего сердца. Чем больше вы доверяли Братьям Гримм и прочим сторожам детских ночных кошмаров, тем больше шанс вашего заражения. Хорошо это или плохо - судите сами. Но только так можно делиться своим мнением, да так делиться, чтобы оно засело у вас глубоко в сердце, завладело головой и сделало другим человеком. Остальные способы показывают лишь то, что нас абсолютно никто не слышит. Не слушает. Хотя таким как я всегда есть, что сказать. (с) Bill Leirchlitz

Когда нам кажется, что все уже закончилось, мы обманываем сами себя - все только начинается. И не кончится никогда, потому что Вечность, как Змей Уроборос, вонзивший клыки в собственный хвост. Все циклично, все по кругу. И если мы хотим выйти из этого круга нужно как минимум умереть. Почему именно такие мысли гуляют, покуривая, в моей голове? Ведь совсем скоро настанет время воздушных шаров, змеев и крыш. Совсем скоро мы снова поймем, что значит быть счастливым. Пропускать это через сито своих улыбок и жизни. Я жду не дождусь того дня, когда я, наконец, отбросив ненужный прагматизм и кретинизм, смогу гордо навостренным пером написать - Мы выжили. И тогда ничто и никто не сможет отнять у нас те 12 недель полного единения со своими мечтами, которые как мыльные пузыри, переливаясь на солнце мириадами радуг, начнут лопаться, превращаясь в настоящую реальность. Только тогда счастье поглотит нас. Но до этого еще есть время, время на то, чтобы справиться с прагматизмом и кретинизмом. Не будем же его терять. Дерзайте. Ведь в награду вы получите целый мир. Ровно на 12 недель. Ни много ни мало.


Каждая затяжка - это линейный стежок будущего перетекающего в настоящее и осядающее прошлым. Она дарит бархатное обволакивание души в дымчатую мечту, смазывает нервные окончания нугой из мыслей и образов, особенно если закрыть глаза и позволить ей прошивать сознание ароматами вишневого дыма.

[Том Реддл]

Люди приходят и уходят, оставляя за собой шлейф из ненужных мыслей и эмоций. Стираются воспоминания и чувства, но осадки и накипь на душе и сердце остаются на долго. Пока кто-то или что-то, словно Comet не сотрет и эти остатки из сознания. Смысл мироздания сводится к простому созерцанию своих грез и упиванию болью. Почему мы умираем от угарного дыма своей тлеющей любви? Да потому что она пластмассовая. Горящая пластмасса - яд. Она оплавляет мысли ядовитыми парами и мы задыхаемся от переизбытка всего и сразу. Иногда мне хочется окунуть кончики пальцев в эту лаву. Чтобы они обуглились до белоснежной кости и я, наконец, смог сравнить цвет своего тональника с ней.
От переизбытка злости, счастья, любви и ненависти кружится голова и подкашиваются ноги. Но с этим мы справимся, главное пересилить свое желание опустить пальцы в пластмассовую лаву.
.а не то, чем я буду писать вам посты?..)

И не докричаться мне до тебя, не доплакаться. Мой рот забил мокрый снег. Прилип к обледенелому горлу и не сглотнуть мне это комок непонимания. И не выплюнуть. Накрой мои покрытые инеем губы своими. Горячими. И я верю, что постепенно снег растает, не дойдя до сердца. Ведь если он окутает его хрустальным холодом, то как оно будет биться?
д.л.я. т.е.б.я.


Иногда мне кажется, что я прошу невозможное. Буквально вымаливаю это, не пряча слез. Но надо ли оно тебе? Скажи мне одно единственное слово, абсолютное в своей простоте. Моя душа жаждет ответа, мне больно, я рвусь на лоскуты, мне кажется что я эгоист в самой последней стадии морального разложения. Я так хочу, чтобы ты разделил со мной мои мысли. Они застряли в щелях между плоскостями наших реалий. Они все в занозах и усыпаны осколочными бриллиантами стеклянных слез. Протяни мне свою руку, иначе в одну из мириада ночей я захлебнусь собственной беспомощностью и душащим ужасом. Помоги мне определиться. Перестань быть для меня этим "кто-то".
Реши кем ты хочешь быть для меня.

Сон - разрезанная на куски реальность, абстрактно перемешанная - словно
какой-то очередной любитель гашиша разрезал материю бесконечности на не
составляемые лоскутки, и некому теперь сшить их, некому собрать
puzzle-головоломку. Погружаясь в наркотическую безжеланность сна, что
горстями изумрудных пылинок ложится на полупрозрачные веки, отрекись от
логики. Ты увидишь ее лицо - каменное лицо и глаза, в которых не
дрогнет блеск от твоей боли и тоски, что глубже самой глубокой вещи на
земле - неба... Дай сознанию вереницу обстоятельных кадров, сформируй
фон грязных крыш городских домов и покрытых ржавчиной перил, что
сделаны для параноидального программирования важности жизненного
процесса... Они сделаны для того, чтобы ты никогда не догадался шагнуть
в бездну пустоты и прожить в абсолютной нирване и смертельной рефлексии
несколько секунд, несколько подвижных точек векторной бесконечности.
Подойди к началу своего трамплина, взгляни вниз, в суетность и кишащее
море биологических оболочек, единственное умение которых -
перерабатывать пищу в экскременты. Гляди на них, пока все твое
отвращение и рвотные рефлексы не соберутся в полости рта твоего в белую
пену слюны... Сплюнь ее вниз... Когда она соприкоснется с телом
матери-земли, ты почувствуешь отсутствие определенности и пределов,
выстроенных из серых кирпичиков логики... Здесь начинается Твой
Трамплин... Ты узнаешь секунду, когда станет пора брать старт. Ты
можешь сорваться, наполнив вакуум вне себя своей жизнью в вечном
факторе смерти... Но самое страшное, что никто не заметит... Никто не
узнает, что ты уже брал свой старт, что ты уже испытал полет с
высотного здания, и будут толкать тебя к краю крыши, и будут кидать в
тебя камни своей логики, логики руин и бетонных рамок... Лунная фаза...
ночь, что пришла меня убить... За окном лишь лай собак - это все, что
убивает бесцельность тишины, это все, что заставляет меня обхватывать
судорожно голову, раскачиваться вперед и назад в тяжело- металлическом
экстазе сумасшествия. Я могу услышать, как сверкают звезды... Но кто-то
сегодня уже задымил небо, и красную кровь впитали сухие листья, что
пинал я, шагая по асфальтовой бесконечности. Моя тоска - во влажных
гитарных ритмах и твоем медиаторе. Сухие пожухшие листья столь же
невесомы в своей смерти, как мой взгляд, рассфокусированный в
беспросветном мраке. Белые полосы пешеходных переходов натянуты на
шоссе, словно покрывшиеся инеем струны пульсирующей гитары... Где-то за
крышами домов сверкает мой горизонт - пока еще светлый... пока еще
горизонт... Одинокий фонарь разгоняет ночную беспросветность... Она
пришла убить меня... мне не хватает воздуха... Злость и страх в моих
меркнущих глазах, я хочу оказаться вне окна, хочу идти с кем-нибудь по
улице... не хочу, чтобы стены сближались и душили меня... Она пришла
убить меня... И я ее ждал, я не ложился спать, чтобы собрать все
кристаллы соли на щеках, чтобы разбить окно и прыгнуть в тишину, что
сжигает меня дотла своим молчанием. Ей нечего сказать, но она знает
многое - знает, почему ненависть всегда ближе и длиннее, чем белые
рубцы на поверхности обнаженного сердца... Знает, сколько людей шагнули
в ночь с подоконника - шаг за шагом - миллиметры становятся сотнями
тысяч бесконечностей, секунды - сотнями тысяч вечностей... Тупость
жестокого страха застывает в глазах, и я сижу, не двигаясь, не дыша,
уставившись в одну из точек никуда, поглощая кубометры психических
расстройств в алогичных размышлениях. Если кто-то меня поймет - он
станет одним из звуков одинокого ночного саксофона, он станет чьим-то
цветным сном воспоминаний... Его задушит осенняя ночь - пустота,
приходящая под покровами покоя... Ты хочешь быть комом земли?.. Хочешь
быть углем потухнувшего костра, чтобы твое тепло безвозвратно забрала
земля?.. Осень верна самой себе, чтобы приходить каждый год и убивать
ночами пытающих пространство и время, целуя их прозрачными губами...
Один за другим пройдут эшелоны, растворятся в лунной фазе борьбы с
несуществованием, будут трепать волосы, в которых путается ветер...
Открой все окна, впусти пустоту и тишину в стены своего дома... Сегодня
я - бесконечная основа галлюцинаций, сегодня я на ладонях принес эту
ночь, что пришла меня убить... Ветер расскажет тебе о том, как время
ворует фотографии и разноцветные кадры радости и смеха... Я считаю
секунды... Если я смогу смотреть в темноту и не открывать окон, рассвет
покажется за глыбами камней, что оставили люди и назвали домами... Мои
зрачки отразят первый луч солнца... И я исчезну в мягком гипсе
простыней и растворюсь в болезненности фальшивых снов... Время - всего
лишь способ измерять расстояние между знанием и незнанием.

[kitty.]

Ты очень красиво пишешь.
Можно спросить, чем ты занимаешься по жизни?

[Том Реддл]

kitty. спасибо. Я учусь в школе, не поверишь *улыбнулся* а ты?

[kitty.]

Действительно, с трудом вериться Тебе надо писать книги ))
Я тоже учусь в школе. К сожалению, у меня нет такого таланта, как у тебя

[Том Реддл]

kitty. а ася у тебя есть?)

[kitty.]

Нет, только skype

[Том Реддл]

kitty. жаль..(

[kitty.]

Почему?)

[Том Реддл]

kitty. ну я там очень часто и это намного удобнее)

[kitty.]

Ясно)